Седина февраля...

Седина февраля, суета его вьюг
вдруг сменяются слякотью сонной.
И какой-то неведомый, давний недуг
тянет в даль, за мирок заоконный.

Сотни лет просмотрю, роковой каталог
смутных образов, мыслимых связей
перед тем, как шагнуть за известный порог
и порок подступающей грязи.

Я искусственность быта сменяю на быль,
на бродячую тягу актёра,
на пахучую сладость весенней травы
и на диких ручьёв разговоры.

И до ландышей я доживу в синеве
расплескавшейся ночи искристой,
и сломается что-то в моём естестве,
и рассыплется смехом мониста.

И цыганкою жгучей войдёшь в меня ты,
неуёмная страсть восхищенья
перед жизненной силой высокой мечты
и добром твоего назначенья.

Перед тем, как взметнуться фонтану лучей
и политься мелодии странной,
на озябшую в сумраке виолончель,
обжигающей ноте органа.

Так вменяется нам призывать горизонт
в подмастерья,когда невозможно
уповать на постылый житейский резон
и на всё, что воспринято ложно.

Ибо как сокровенное выкрасть тогда
из глухих кладовых мирозданья?
И расплавить осколки последнего льда,
и увидеть души очертанья…

1987